Главная страница  О сайте  Ссылки  книга отзывов  e-mail      
Могилы людей


Либерова Лия Соломоновна (1948-2010)



      Пианистка, поэт, прозаик, драматург. Ученица Генриха Нейгауза. Получила некоторую известность, как интерпретатор музыки Скрябина. Автор книг: "Луковица на ладони" (1990), "Сарабанда в середине пути"(1992), "Остров Лилит" (1993), "Зелёный воротник бабушки Анюты" (1993), "Голубятня бога" (1998), "Оправдание пиита" (2000), "Пепельный ангел" (2006). Выступала с концертами, исполняя музыку Скрябина, Баха, Брамса, Дебюси, Прокофьева, Шопена... Исполняла также в очень страстной манере под музыку свои стихи. Её пьеса "Голубятня бога, или Сальвадор на балу" была в 2001 г. поставлена на сцене Московского Театра-содружества актёров на Таганке. Широко известна не была, стихи печатала за свой счёт.
       Её произведения больше напоминают поток сознания, длинны и крайне трудны, а может и вовсе недоступны для восприятия. Книг Лии Либерой интересно касаться, листать, но наверняка большинство её изданных текстов так и остались никем не прочитанными, или не дочитанными до конца.
       Ниже вы найдёте 5 её самых коротких текстов.
       Лия Либерова ушла из жизни 12 апреля 2010 года, похоронена в Москве на Востряковском центральном кладбище, колумбарий, секция 27, ряд 3.

фото Двамала, 26.10.2022


Несколько текстов Лии Либеровой



Воспоминание о Лии Либеровой


      Я познакомился с ней году в 1994 на одном из заседаний "Музыкального салона". Я не могу сказать, что помню тот день и выступление Лии Либеровой, что она играла, что читала, и самого момента знакомства тоже не помню. Не могу также сказать, что мы с ней много разговаривали, и о чём были эти беседы. Общение происходило мимолётно и почти поверхностно. Но от этого общения остались три книги, которые она мне в разное время подарила. Одна из них даже с дарственной надписью.
       Лию Либерову можно назвать экзотической и совершенно невозможной для общения дамой, поскольку всё её существо было соткано из сверхчувственных нервно пульсирующих нитей. Её могло обжечь любое, даже самое невинное слово. Ей нельзя было смотреть в глаза, потому, что в этот момент она начинала искать в собеседнике нечто для себя неприемлемое, чтобы найдя, тут же с радостью, что нашла, вспыхнуть от негодования. За ней хорошо было наблюдать со стороны, зная, что ты не помещён сейчас в её сознание...
       Её тексты длинны, как катушка с нитками, и наполнены безумием, которое так легко спутать с ожившими сюрреалистическими картинками. Больше нескольких строчек осилить нельзя, а руки сами захлопывают книгу - будто в бешенстве хлопают дверью. Но когда Либерова садилась за рояль и обрушивала на головы публики нервные струи авангардной музыки, декларируя при этом свои тексты, вкладывая в них всю страсть, и музыки, и своей сверхчувствительности, её совершенно невозможные для чтения глазами тексты оживали.
       Нет, они не становились понятными или зримыми, но музыкальные раскаты, на которые был положен её изломанный трансом голос, создавали особую атмосферу. Не захватывали, нет, не очаровывывали, но погружали в полную страсти реальность, которой суждено прожить лишь минуты. При этом Лия Либерова так неистовствовала, так металась над роялем, вгрызаясь в его клавиши тонкими пальцами, будто знала, что дойдя до последней строчки, до последнего затихающего звука, умрёт не только рождённый ею мир, но и сама её плоть обратится в прах...
      В те годы до меня периодически доносились слухи об истериках и скандалах, которые склонна была закатывать Л. Либерова кем-то в очередной раз недовольная или оскорбившаяся (часто на пустом месте). Некоторые из этих давно забытых историй (в т.ч. и на теплоходе "Фёдор Шаляпин") были весьма забавны, как и случай, когда на чьей-то даче Л. Либерова, войдя в транс, так разбушевалась над стареньким пианино, и столь яростно терзала его клавиши, что хозяйка дачи обвинила её в серьёзной поломке инструмента... Мне же хочется помнить Л. Либерову именно как невозможную даму, сотканную из сверхчувственных нервно пульсирующих нитей.

Двамал