СТИХИ АЛЕКСАНДРА РОСКОВА Печальное Наверно, такая планида у русской деревни... Она на гибель, как та Атлантида, давно уже обречена. Её без стыда и морали, усердия множа на прыть, почти сотню лет разоряли и всё ж не смогли разорить. Да, дело совсем непростое (будь проклят 17-й год!) лишить и корней, и устоев, и духа огромный народ. Но то, что с деревней случилось сейчас, в 90-х годах, и в страшном бы сне не приснилось, на ум не пришло б никогда: деревня исчезла с планеты, она растворилась во мгле, её просто-напросто нету для тех, кто расселся в Кремле. Да, крыш этих шиферных нету и тех, кто под ними живёт, и солнцу, и белому свету не рад деревенский народ. И нету надежды на чудо – разор чересчур уж большой. И я уезжаю отсюда с тяжёлой, разбитой душой. Тревога, печаль и разруха в родных поселились краях. ...Да будет земля тебе пухом, больная деревня моя. Минута молчания Почему я плачу в День Победы, почему бывает горько мне? – не терял я ни отца, ни деда, никого из близких на войне, и весь год живу, не вспоминая (будто так и надо) про войну… А приходит день в начале мая, день, когда молчит на всю страну гулко поминальная минута, то в минуту эту каждый раз – сам не понимаю – почему-то слёзы сами катятся из глаз. Катятся – и не могу иначе… Каждый год девятого числа – в День Победы – я, наверно, плачу за всех тех, чьи жизни унесла та война, за многих, кто не дожил до Победы, плачу вместо них, и в стране, наверно, плачут тоже миллионы – павшие в живых. Отгремит салютами столица… Триста шестьдесят с довеском дней будет жизнь сумбурная катиться по набитой колее своей. Будут вновь проблемы и задачи от войны минувшей в стороне. …Май придёт, и я опять заплачу, не стыдясь, о павших на войне. Не толерантное Бабушка грибов насобирала – чернокорых крепеньких маслят – и сидит, торгует у вокзала, слушает, как за спиной гудят тепловозы громкие. А люди ходят перед ней туда-сюда. А грибов в корзинке не убудет, ни насколько… Если б не нужда, неужели б она в годы эти, взяв видавший виды туесок, встав ещё до солнца, на рассвете, в заповедный побрела лесок, а потом на поезде-дежурке ехала сюда за сорок вёрст? … На старушке – ветхая тужурка, тех ещё времён, и ей – не в рост, велика. Иль бабушка стопталась за свои за восемьдесят лет? Вот уж солнце за стеной вокзала скрылось. А желающих всё нет прикупить старушкины грибочки. Но она надеется: Бог даст – к поезду обратному, до ночки, может быть, грибочки и продаст… Родина безлюдная моя Родина моя, моя деревня! Как давно-давно я не был тут... От неё остались лишь деревья, поле да заросший тиной пруд. Кулики над ним летают, свищут, славят жизнь у этого пруда. А на месте нашего жилища лопухи растут да лебеда. И такое тут царит безлюдье – (родина, узнай меня, приветь!) хочется упасть на землю грудью и по-бабьи, в голос, зареветь. Жаль, что я пришёл сюда тверёзый, а не то бы, куликам на смех, посидел под сломанной берёзой, вспомнил обо всём и обо всех. Обо всех, кто жив и кого нету, вспомнил... Сосчитал по именам. Высмолил четыре сигареты, грустно посмотрел по сторонам. Посмотрел, как ёлки мирно дремлют над земным суровым бытиём, как сидит на камне, вросшем в землю, детство деревенское моё. Я его рукой своей потрогал. Уходя, перекрестился я: до свиданья! Оставайся с Богом родина безлюдная моя... Я в весеннем лесу... В лесу не высохли пока Поляны, тропки и дороги. Кусты ольхи и ивняка В воде холодной прячут ноги. Ещё хранится зимний прах В глухих углах болотной хмари. Но чуть повыше, на буграх, Весна давно уже в разгаре. Здесь светел день и воздух чист, Свеж ветерок в еловых лапах, И прошлогодний прелый лист Хранит грибной осенний запах. Здесь пень, как немощный старик, На солнце греется с охотой. И журавлиный трубный крик Сюда доносится с болота... Пророчество Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь... Государственный гимн СССР И, конечно, напрасно сплотила... О, Россия! – видать неспроста отлучила нечистая сила твой народ от Исуса Христа. И вчерашние кровные братья по укромным углам, втихаря крест готовят тебе – для распятья. Но о дружбе в глаза говорят. Всё как в Новом Завете: Иуда объявился, он здесь, среди нас. И пока разговоры, покуда шум да гам, он Россию предаст. Прокуратор ладони обмоет, оглядев разношёрстную рать. Эта рать, обезумевши, взвоет кровожадно и злобно: – Распять! И, не зная, какой катастрофой обернутся деяния те, рать Россию введёт на Голгофу и распнёт, как Христа, на кресте. И отметит гульбой и весельем миг распятья лукавый народ. Но за смертью придёт воскресение, воскресение, знаю, придёт... Элегия ...Дует северный ветер во мгле, преисполненный силы и злости. Все мы гости на этой земле, зачастую – незваные гости. У окошка, дымя табаком, вспоминая не Бога, а чёрта, сам себе признаёшься тайком, что и сам ты – из этой когорты. Что в стране ты родился не той, не в то время, не тем человеком. Век серебряный и золотой твоего не касаются века. Что сейчас в деревенской избе (как от ветра скрипят её кости!) не тебе бы сидеть, не тебе, а действительно – званому гостю. А тебе совершить бы побег (и без всяких на это усилий) сквозь года в девятнадцатый век, в совершенно иную Россию. Чтобы там – ни машин, ни ракет, ни стриптиза на телеэкране, вообще – ни одной из примет современных открытий и знаний. И чтоб конь, закусив удила, вёз кибитку заснеженным бором, чтоб тебя та кибитка везла по бескрайним российским просторам, чтоб тебе и вдогонку, и встречь лёгкий ветер летел – без причины, чтоб топилась на станции печь и горела над кадкой лучина, чтобы пел самовар на столе, месяц в окна заглядывал узкий. Чтобы ты на российской земле горд был тем, что ты истинно русский... Стихи с http://www.ya-zemlyak.ru/avtpoesia.asp?id_avt=%20230